Это был тот день, когда я вернулся к себе. В тот день я стоял у берега озера и слушал его дыхание. Я просто оборачивался назад и видел всю свою прожитую жизнь. И вот я смотрел, и, вроде бы даже видел. Там было все, что угодно. Все, кроме меня. И ведь жизнь-то моя, и все прожитое – тоже мое. Но теперь у меня не было ничего. Ни радости, ни боли – и даже мечты. И дело не в том, что я ее потерял, наоборот – я пришел сюда без нее. Там, в колыбели я пытался понять этот мир, сообразить, где я, и что мне теперь делать. Вот с тех пор ничего и не изменилось. Я учился жить у других людей. Жить, чего-то хотеть, добиваться этого чего-то. Смешно, правда? – я учился у других людей! У тех, кто сам никогда не знал, зачем они тут. Они все точно так же смотрели друг на друга и подражали во всем. И, выходит, истины никогда и не было.
А сейчас я был один на один с собой. Я сделал то, что хотел, как научился. Я стал тем, кем мир хотел видеть меня. Я выплатил этот долг. И все закончилось. Я вышел на сцену, отыграл спектакль, и ушел обратно за кулисы. Сейчас я не видел смысла играть следующие акты – они так же бессмысленны, как тот, что я уже сыграл. Здесь мне делать уже было нечего. Но если не здесь, то где? И если не этот сценарий, то какой? Спросить не у кого. А сам я не знаю. И вот я смотрю на мам, которые гуляют тут со своими детьми, и думаю: они-то счастливы. Их научили, как быть счастливыми, и они свято берегут эту тайну. А я ее знаю. Счастливы – потому что заняты. Потому что им некогда задумываться о смысле, у них есть цель. А у меня уже нет. И я даже не знаю, как реагировать – ведь эмоций-то тоже не осталось.
Это был тот день, когда я вернулся к себе. Я не знаю, когда это было, сколько прошло вашего времени – я с тех пор не прожил и дня. Я и сейчас стою у того озера и слушаю его дыхание. И больше мне здесь делать нечего. Так странно.
* * *
Грег присел за стол, провел рукой по сухим доскам, смахивая на пол песок. Окна тут, кажется, никогда не были застеклены, а дверь оказалась недолговечнее стола. Песок был повсюду – на полу, стульях, мебели, даже на люстре. Зрелище необычайно красивое – в комнате царил полумрак, и светло-красные песчинки отливали черно-бордовым металлом. Грег посмотрел по сторонам – к его удовольствию все выглядело уже не так, как в тот момент, когда он сюда вошел. Только теперь он увидел выцветший кусок бумаги в рамке на стене – все, что осталось от какой-то картины. Потолок был иссечен тонкими неглубокими бороздами, как будто его промывали песком. Собственно, местные бури только тем и занимались. Грег устал – сегодня он прошел от горы Альба на север километров тридцать – в его возрасте это почти подвиг. Когда он вошел в город, солнце клонилось к закату, а со стороны пустыни уже было слышно надвигающуюся бурю. Ночь обещала быть чертовски уютной. Только нужно поискать дом со стеклами, а то через пару часов тут будет просто нечем дышать.
