Короче, было так. С самого утра нас было четверо, но не надолго. Смирнов к субботе разжился велосипедом, дал по газам и уехал в лес ежиков давить.
- На кой ляд он с нами поперся? - удивилась Настя.
- Это же Смирнов, - ответил я. - Больше всего на свете он любит велосипеды и ежиков.
Я, конечно, нагло врал, но всем было плевать.
- Дави на газ, мудила! - заорал Кобейн, и я вдавил акселератор в пол. Машина подпрыгнула на месте и мы помчались вперед, прямо на стоящую перед нами "девятку".
- ААААА!!! - закричала Настя, - я на это не подписывалась!
- Спокойно! - отрезал Кобейн, - щас мы ее перепрыгнем!
- Я кому-то щас перепрыгну! - возмутился я, и дал по тормозам. Волна обратной инерции тряхнула меня вперед, но к тому времени я уже пристегнулся, поэтому с меня слетели только очки и застряли в руле.
- Да ты ж днище! - подытожила Настя. В этот момент она пыталась достать голову из бардачка - тряхнуло не только меня.
Сзади из-под кресел дико захохотал Кобейн. Хитрый лис сразу залез на заднее сиденье, предусмотрительно отказавшись от Настиного предложения сесть к ней на руки.
- Вы и без того жирные, - сказал тогда он, - а там еще двигатель. Пусть передние амортизаторы проклинают только вас двоих.
Где-то на полпути до аэропорта ко мне в голову пришла интересная мысль:
- А вы-то чего поперлись? - спросил я.
- А чтобы убедиться, что ты уехал, - сказала Настя.
- Пиздуй в Мариуполь, - добавил Кобейн.
Что-то мне подсказывало, что провожать они меня собираются до самого Мариуполя.
Мне повезло, что Настя с рождения страдает географическим кретинизмом. Это сыграло мне на руку, когда мы поехали в Бердянку, ей я с казал, что это у нас такой Борисполь, а она поверила.
- Как-то захирел он с прошлого раза, - только и сказала она.
На подъезде к летному полю стоял шлагбаум - это мы знали. Только я до сих пор понять не могу, почему не поставить его на дороге? А то он там стоит в кювете - для кого старались?
- Тут всяких дебилов хватает, - ответила на мой молчаливый вопрос Настя. - Раньше там еще КПП стоял, но года три назад он окончательно сгнил. Вместе со сторожем.
- Упертый был мужик, - подытожил Кобейн, - его оттуда дихлофосом выкуривали, так он веслом отбиваться начал. Оставили в покое. Вопрос - и чего вот он добился?
- Это дело принципа, - сказал я. - Честь для таких людей - не пустой звук.
- А по-моему, это дебилизм, - сказала Настя.
В принципе, этот аргумент крыть было нечем.
Когда мы въезжали на территорию, позвонил Смирнов.
- Чуваааааак, - заорал он в трубку, - это репортаж на Пулитцеровскую премию! Я щас заехал на заправку...
- Куда? - поперхнулся я.
- На заправку, чувак!
- Какая заправка? Ты ж на велосипеде!
- Посрать!
- Ты же в лес поехал... - недоумевал я, - где ты нашел заправку?
- В лесу, блин, где еще! - возмутился Смирнов. Судя по его тону, заправка в лесу его ни капли не смущала.
- Эм... - я уже не знал, что сказать. Но Смирнов не унимался:
- Короче, слушай, это круто. Тут реально лес и заправка стоит. Я заехал, чтобы узнать, кому они тут нахрен нужны. Когда смотрю - машина стоит, а на кассе медведь расплачивается. Я ушел в осадок, думаю, я должен это видеть. Тот действительно налил в канистру литров десять, слышу, ему заправщик еще говорит:
- Метров на двадцать отъедь, хотя бы.
Я думаю: не может быть...
Так вот, чувак, может! Косолапый садится в машину и стартует на грунтовке с третьей передачи! Рвет вперед, а там овраг рядом, ну он туда и свалился. Я ж подобрался ближе. Он уже обливает машину бензином. Я стою - ни вдохнуть ни пернуть, и тут медведь заметил меня. И вот прикинь шансы: я на велике, он - на машине. Пусть и в овраге. И тогда я высрал даже не кирпич, а дольку лимона, кусок льда и, кажется, из жопы торчал маленький зонтик. А он на меня смотрит, лапами по бокам своим хлопает, а потом кричит: дай зажигалку, мужик!
- Ты это заснял? - только и спросил я.
- Да! - возбужденно закричал Смирнов. - Я - первый человек на этой гребаной планете, который поджигал медведя в машине!
С минуту мы оба молчали, потом я осторожно спросил:
- А ежиков-то ты нашел?
- Нет пока, - отмахнулся Смирнов. - Я ихнее гнездо раскопал, думал покараулить, а тут этот медведь. Кстати, пойду дальше караулить.
- Звони, если чо, - вздохнул я. Это был первый раз, когда я пожалел, что поехал в аэропорт.
- Только что-то мне подсказывает, что ежики уже не будут такими интерсными... - в догонку сказал Смирнов.
Как же он ошибался...
Метрах в ста от взлетной полосы толпа людей в камуфляжах отрабатывала падение с постамента. Мы решили, что это курсы политиков, и в их сторону не пошли. Вместо этого мы отправились сразу на поле к самолетам. Около КПП к нам подошел охранник и сказал, что это служебный вход, на что Кобейн ему спокойно ответил:
- Нам можно.
Вот тут и начались наши приключения. Там у ангара расстелили такие длинные полотна, а на них покидали подготовленные к прыжку парашюты. Настя уверенно пошла туда. Мы, естественно, за ней. Она вела себя так уверенно, что ни у кого вопросов не возникло. Натянув за плечи рюкзак, она долго пыталась одеть сверху еще и гитару; Кобейн стоял в сторонке и только молча крутил пальцем у виска. Я тем временем думал, что полет на самолете - штука опасная, а парашют - прикольная, поэтому, взвесив все "за", "против" и сам парашют, тоже нацепил его на себя.
- Нифига себе... - воскликнул Кобейн, когда увидел, что Настя уже нацепила на парашют значок конфедерации. - Когда ты успела?
- Представь себе, что я - цезарь, - отмахнулась она. - Одевайся, там холодно.
Паковались мы не долго. Потом так же быстро тормознули самолет на полосе, Настя сунула водиле червонец, и со словами "сегодня не твой день, чувак" мы забрались в салон.
- Занимай места ближе к кабине, - со знанием дела сказала Настя. - Укачает.
- А чего у тебя руки дрожат? - спросил Кобейн.
Я присмотрелся. И правда, вопреки напускной деловитости Настя сильно нервничала. Когда я спросил ее:
- чего ты боишься, ты ж тут уже четвертый раз?
она ответила, что билета у нее нет, и это принцип, а вон тот мужик в красной майке, походу, кондуктор.
- главное не попадись ему до взлета, - сказал Кобейн, - дальше уже не высадят.
- Ага, не высадят, - огрызнулась Настя, - я, чтоб ты знал, тут уже четвертый раз. Знаю, плавали.
- Плавали? - насторожился я. - Какого хрена?
- Увидишь, - вздохнула Настя, и до самого взлета от нее мы больше ничего не услышали.
Самолет медленно покатился по неровной взлетной полосе, попеременно то подпрыгивая на ухабах, то проваливаясь в ямы.
- Щас смотри, - шепотом сказал Кобейн, он хороший ухаб поймает, махнет крыльями и полетит.
- Не пали контору, - шикнула Настя. - Лучше давай думать, что с кондуктором делать будем? Всех выгонит.
- Не выгонит, - попытался влезть я, но увидел ее взгляд и мне стало не по себе. - Ну тогда, - чуть подумав, сказал я, - мы сами его выгоним.
Тем временем мы все ехали и ехали, прыгая по ухабам.
- Он вообще взлетать собирается? - спросил я. - Это точно самолет?
- А ты туда глянь, - Настя ткнула рукой в иллюминатор, где в дальнем конце поля виднелся лес, - до леса-то точно взлететь должен. В прошлый раз один такой умный нашелся, а бездорожье тебе - не взлетная полоса, там и крылья оставить можно. Плюс он по габаритам между деревьями не влазит.
И правда, через пару секунд я заметил, что мы уже не проваливаемся в ямы, самолет уверенно прыгал с кочки на кочку, помогая себе крыльями.
- Вообще странно, - задумчиво заговорил Кобейн, - взлетная полоса-то должна быть заасфальтирована...
- Да нихрена, - покачала головой Настя, - по ней же янукович не ездит.
Самолет хорошенько трясло, непристегнутого кондуктора швыряло от пола к потолку, но вот он сумел зацепиться за троса, на которых крепились карабины, и повиснуть под самым сводом салона. Самолет трясло и дальше, так что эти же троса лупили кондуктором об потолок, но до пола он теперь не доставал, и я подумал, что в этом есть свой смысл - хотя бы не испачкается.
В этот момент мне пришла смс от Смирнова. Он писал о том, что к нему только что подходил голодный, но, по ходу, очень стеснительный волк и просил чего-нибудь пожрать. Смирнов предложил ему караулить ежиков вместе. Смирнов их будет давить, а волк потом есть.
Самолет, вроде как, уже взлетел. По крайней мере прыгать мы перестали. Поскольку мы сидели у самой кабины пилотов, нам было прекрасно слышно, как они ругаются. И мне стало очень не по себе, когда я услышал, как один другого пообещал вышвырнуть на улицу, если тот еще раз оставит блокираторы на закрылках. Потому что теперь вообще хрен поймешь как мы долетим. Настя же, судя по всему, расслабилась (как сказала она после - почувствовала себя в небе, в своей стихии) и расчехлила гитару. Кобейн подумал немного и достал свою. Кондуктор все так же висел на тросах, боясь пошевелиться и не дай бог прикоснуться к отшибленным бокам. Гитары заиграли под его приглушенный стон и проклятия. В салоне уже воцарилась бы приятная атмосфера, но тут Кобейн играть передумал и положил гитару на пол. Возмущенная Настя пнула его ногой, задев ножку скамейки, на которой Кобейн сидел. Ножка, естественно, выскользнула из крепления, скамейка сложилась и вся правая половина пассажиров грохнулась на пол. Самолет ощутимо тряхнуло. Из кабины послышались нецензурные ругательства.
- Еще раз такое повторится, мы вас всех повышвыриваем нахрен! - закончил матерную тираду один из пилотов, просунув голову в салон. На секунду все притихли, стали подниматься и раскладывать скамейку, но так как старались не шуметь, разложили ее плохо, и когда все сели обратно, скамейка снова сложилась, и толпа снова с грохотом повалилась на пол. Пилоты снова начали материться, один вышел в салон и потребовал сдать зачинщика. Настя тут же указала пальцем на какого-то студента. Без лишних слов пилот схватил студента за шкирку, открыл дверь и вышвырнул вон с криком:
- Пошел нахрен!
В салоне стало тихо. Слышно было даже как левый винт цепляется за крыло и медленно его подпиливает. Пилот сурово осмотрел пассажиров и сказал:
- В следующий раз выброшу всех, не разбираясь.
И отправился в кабину.
Скамейку подняли, уселись - в этот раз без приключений. Я уже подумал, что дальше полетим нормально, но в этот момент с тросов на пол свалился кондуктор. Самолет снова тряхнуло.
- Да вашу ж мать! - заорал пилот. - Все, с меня хватит. - он остановил самолет и сказал: - все пошли вон.
Никто не пошевелился.
- Я сказал, вон отсюда все!
Та же пауза.
У пилота сдали нервы. Он ногой выбил дверь и схватил за шкирку кондуктора. От удара ноги дверь слетела с креплений и полетела вниз. Ситуация приобретала серьезный оборот: самолет стоял на месте, пилот рвал и метал, и было ясно, что даже если он угомонится, и мы полетим дальше, как минимум половина из нас через открытую дверь вывалится наружу.
- Я предупреждала! - печально сказала Настя и первой вышла на улицу.
Кобейн посмотрел ей вслед и тоже шагнул в пропасть. Я еще решал - нужно ли мне в Мариуполь, когда пилот швырнул кондуктора следом, потом схватил меня за шкирку.
- Эй, ты, мудак! - крикнул я, высвобождаясь, - руки будешь совать к своему парню, понял? А я и сам выйду. - С этими словами я шагнул к двери, но тут увидел, что в нее пытается вкарабкаться Настя.
- А ты чего? - удивился я.
- Я гитару забыла, - пояснила Настя, забрала обе - свою и Кобейновскую, и со словами - а ты пиздуй в Мариуполь, - выпрыгнула наружу.
- Ну уж нет, - сказал я и тоже прыгнул в открытую дверь.
Надо сказать, что до этого момента я боялся падения. Но падения не было. Это была самая настоящая невесомость. Я вспомнил, что мне рассказывала Настя: прыгаешь, отсчитываешь три секунды, а потом начинаешь падать и дергать кольцо. На мой вопрос:
- А чего через три?
Она ответила:
- Двухминутный полет стоит дороже, и там можно только с инструктором. И вообще, если ты сам не начнешь падать, прибор по таймеру и без тебя все сделает.
Я осмотрелся. Самолет стоял в воздухе метрах в трех выше меня, через проем оторванной двери пилот пытался выкинуть еще кого-то; под хвостом, зацепившись за рулевое колесо, висел студент, которого первым сдала Настя. Он пытался вскарабкаться по колесу в салон, но колесо проворачивалось под ним, и он выглядел там как белка в мясорубке.
Потом я подумал, что нужно начинать считать три секунды. Потом я почувствовал хлопок за спиной и понял, что уже падаю, а парашют раскрыт. Еще позже я вспомнил, что нужно отключить запасной парашют, чтобы не выглядеть в полете лопухом с двумя горбами. То, что отключать ее надо, я знал, а вот как - хрен поймешь. Поэтому я решил не заморачиваться и тупо отстегнул весь запасной парашют и бросил вниз.
Откуда-то сзади в меня прилетело яблоко.
Я обернулся и увидел ухмыляющуюся Настю.
- Ты - вада, - сказала она и начала поворачивать вправо.
Я грустно смотрел на то, как неуверенно она улепетывает и не стал швырять яблоко обратно.
И только после этого я увидел, что падаю прямо в лесополосу. До земли было уже метров тридцать, когда я рассмотрел лежащий в траве велосипед, волка и какого-то дебила рядом с ежиковой норой. Мне снова стало не по себе. Во-первых, на такой высоте маневрировать уже небезопасно, а во-вторых искушение свалиться с неба Смирнову на голову было выше моих сил, и с диким криком "банзай!" я швырнул в него яблоко.
Голодный, но очень стеснительный волк поймал яблоко зубами, поблагодарил, почему-то, Смирнова, а не меня, и убежал в лес. А я спокойно свалился Смирнову на голову.
- Ты почему не в Мариуполе? - вместо ругани и удивления спросил Смирнов.
- Я передумал, - ответил я.
- Когда ж ты нахрен свалишь... - вздохнул Смирнов.
Потом мне позвонил Кобейн.
- Чего там? - спросил я.
- Я в поле, - сказал он.
- У тебя все в порядке?
- Типа того. Я приземлился на жопу, и поначалу думал, что все хорошо. Но я вот сидел, думал... Долго думал и пришел к выводу - зря я, наверное, в помидоры сел.
- Да, это ты зря, - согласился я. - Настя где?
- В озере.
- О_о
- А ты думал, она шутила, когда сказала "знаем, плавали"? - съязвил Кобейн. - Нет, чувак, у нее карма такая. Будем ее сначала вылавливать, потом сушить, а только потом домой поедем.
Вот так закончилась моя неудачная поездка в Мариуполь.
